Главная  »  Форум  »  Основной  »  Развлекательное  »  Статьи, заметки  »  Вдова Сахарова про Войну, СССР и Сталина  »  Версия для печати

Вдова Сахарова про Войну, СССР и Сталина

12/05/2010 17:15:43

Елена Боннэр ни линии.

А то, что вы были ребенком врагов народа, не мешало вам работать в штате райкома комсомола? Вы не видели в этом противоречия?

Это мне не мешало быть и активной комсомолкой, и работать в штате райкома комсомола старшей пионервожатой. Меня в восьмом классе выгнали из комсомола за то, что я на собрании отказалась осуждать моих родителей. А я, когда отправилась в Москву отвезти им передачи (на пятьдесят рублей раз в месяц принимали, и все), пошла в ЦК комсомола. Там со мной поговорила какая-то девушка (наверное, это было уже после того, как Сталин сказал, что дети за отцов не отвечают, а может, и раньше - не помню). И, когда я вернулась в Ленинград, меня снова вызвали в райком и вернули мой старый комсомольский билет - восстановили. Заодно и других ребят.

Как же так? А где же кровавый беспредел сталинских упырей? Непорядок.

И вот начинается война. Сейчас большинству представляется, будто немедленно сотни тысяч людей начали записываться добровольцами. Вы помните это?

Это большая ложь - про миллионы добровольцев. Добровольцев в процентном отношении было ничтожно мало. Была жесткая мобилизация. Всю Россию от мужиков зачистили. Колхозник или заводской работяга - те миллионы, которые полегли «на просторах родины широкой», были мобилизованы. Только единицы - дурни интеллигентские - шли добровольно.

Во время масштабных межгосударственных войн, всеобщая мобилизация, как известно, объявляется только в тоталитарных режимах. Цель, понятное дело, угробить как можно больше населения собственной страны. Нормальные демократические страны, такие как Франция например, поднимают ручки и подставляют жо сдаются на милость победителя.

И вам опять чудесно повезло?

Да. Поезд шел долго. Мне кажется, суток двое-трое. В первую ночь нас бомбили на выезде из Вологды, где-то между Вологдой и Галичем. Эту ночь я помню очень хорошо, очень страшно было, страшнее, чем когда меня первый раз ранило. В Свердловске в госпитале я была до конца декабря. Значит, в общем я в госпитале пробыла с 26 октября где-то до 30 декабря. И 30 декабря меня выписали в распределительный эвакопункт, или как там это называлось, Свердловска. Я пришла, сдала свои документы и сидела в коридоре, ждала. И тут ко мне подошел очень пожилой человек в военной форме и спросил меня, что я здесь делаю. Я говорю: жду, что мне скажут. Он мне сказал: «Экс нострис?» (Ex nostris (лат.) - «Из наших». - М.Г.). Я сказала: «Чего?» Он сказал: «Из наших?» Я сказала: «Из каких?» Тогда он сказал: «Ты еврейка?» Я говорю: «Да». Это единственное, что я поняла. Тогда он достал блокнотик и говорит: «Ну-ка, скажи мне фамилию». Я сказала. Потом он меня спросил: «А вообще ты откуда?» Я говорю: «Из Ленинграда». Он мне сказал: «А у меня дочка и сын в Ленинграде». Кто он и что он, ничего не сказал. «А где твои родители?» Я говорю: «Про папу не знаю. А мама в Алжире».

Он сказал: «Какой Алжир?» Я говорю: «Акмолинский лагерь жен изменников родины». Я очень хорошо помню, как на него посмотрела, пристально очень, а сама думаю, что он сейчас мне скажет. Может, он сейчас меня пристрелит, а может, нет. И вот я ему говорю: «Акмолинский. Лагерь, - вот таким рапортующим голосом. - Жен. Изменников. Родины». Он сказал: «Ага» - и ушел. Потом вернулся, почти сразу, и сказал: «Сиди здесь и никуда не уходи». Пришел еще, наверное, через полчаса и сказал: «Пойдем». Я говорю: «Куда?» А он говорит: «А ты теперь моя подчиненная, медсестра военно-санитарного поезда 122. Я твой начальник Дорфман Владимир Ефремович. Будешь обращаться ко мне "товарищ начальник", но изредка можешь называть Владимиром Ефремовичем. Все».

Эпизод просто прекрасен.

Научилась. Стала потом старшей сестрой этого самого санпоезда. Вот так мне везло. Мне повезло с Домом литературного воспитания школьников. А на войне мне повезло с докто­ром Киновичем. А третий раз мне повезло с Владимиром Ефремовичем Дорфманом. Потому что ясно: меня послали бы не на санпоезд, а на передовую. Всех туда посылали тогда. Посылали же просто дыры замазывать людьми. Это начало 1942 года - время, когда никто оттуда не возвращался.

Вот идёт война. С точки зрения гражданки Боннэр, людей посылают на передовую не для того, чтобы убивать фашистов. Нет. Людей посылают на передовую, чтобы замазывать дыры.

Вы прошли всю войну и хронологически, и географически. Встречали ли вы людей, которые понимали, что нет разницы между воюющими режимами? Как они поступали? Что вообще было делать?

Были такие люди, но сказали об этом ведь только теперь, когда Европа приравняла коммунизм и фашизм. Ну чуть раньше писали - говорили разные философы, только кто, сколько людей их читали? И это все после войны. И Ханна Арендт, и Энн Аппельбаум. А тогда... Кто-то стал перебежчиком, кто-то всячески, правдами и неправдами, стремился на Урал или за Урал. Совсем не евреи - евреи как раз рвались воевать, потому что, в отличие от меня, тогдашней дуры, понимали, что значит «экс нострис». Почитайте об эвакуации творческой интеллигенции и их семей в Ташкент и Ашхабад, и вы увидите, что евреев там ничтожно мало. И поговорка «Евреи воевали в Ташкенте» - одна из больших неправд о войне.

Вот так. Были такие люди, но сказали об этом только теперь, когда освобождённая от фашистов Европа, освобождённая руками советских солдат под руководством Сталина, приравняла коммунизм и фашизм. Ведь истинно демократические государства освобождённой Европы, подставившие жо помогавшие Гитлеру уничтожать советских людей, невероятно справедливы, беспристрастны, объективны и благодарны.

И чувствовали себя винтиками?

Вот ты меня спрашивала в письме о том, помню ли я лозунг «За Сталина! За Родину!». С начала и до конца войны, а потом еще немножко после нее, приблизительно до конца августа 1945-го, я была в армии. Не в штабах, а среди этих самых раненых солдат и моих рядовых солдат-санитаров. И я ни разу не слышала «В бой за Родину! В бой за Сталина!». Ни разу! Я могу поклясться своими детьми, внуками и правнуками. Я услышала это как полушутку-полуиздевательст­во после войны, когда с нас стали снимать льготы. За каждый орден, за каждую медаль платили какие-то деньги - я забыла сколько - пять, десять или пятнадцать рублей. Но это было хотя бы что-то. Всем давался раз в год бесплатный проезд на железнодорожном транспорте - это было что-то. Еще какие-то льготы. И с 1947-го их стали снимать. Пошли указ за указом: эта льгота отменяется с такого-то числа. Через пару месяцев другая - с такого-то числа. И каждый раз в газетах крупная ложь: «По просьбе ветеранов» или «По просьбе инвалидов войны». И вот тогда появился шутливый лозунг: «В бой за Родину! В бой за Сталина! Но плакали наши денежки, их нынче не дают!». (Видимо, это была пародия на песню Льва Ошанина, написанную еще в 1939 году: «В бой за Родину! / В бой за Сталина! / Боевая честь нам дорога! / Кони сытые / Бьют копытами. / Встретим мы по-сталински врага!». - М.Г.) Потом про деньги и льготы забыли и навесили на нас этот лозунг: «В бой за Родину! В бой за Сталина!».

Негодяи какие. Понавешивали, понимаешь, лозунгов.

У нас дома, у меня, мы ежегодно отмечали День Победы. Причем это была смешанная, двойная компания: моя армейская, девчонки в основном, и Ивана армейская, мужики в основном. Иван - это мой первый муж и отец Тани и Алеши. Ну, конечно, все хорошо выпивали. Наша большая комната была расположена, как это называется, в бельэтаже, окнами на Фонтанку, красивая комната была, старая барская квартира. А напротив был фонарный столб. И вот пьяный Ванька залезал на этот столб и кричал: «В бой за Родину! В бой за Сталина!». А снизу дружки, тоже пьяные, подкрикивали ему: «В бой за Родину! В бой за Сталина!». И я не знаю, что вообще думают те случайно оставшиеся еще живыми ветераны, почему они не скажут: «Мы не говорили этого! Мы кричали "...вашу мать!"»?

Действительно - почему?

За что же на самом деле воевали люди, которые кричали «...вашу мать»? И за что воевали лично вы?

Воевали не за Родину и не за Сталина, просто выхода не было: впереди немцы, а сзади СМЕРШ.

Дык. Это мы и так знаем. Советские солдаты шли в бой с черенками от лопат наперевес, потому что сзади их поджидали красномордые, сытые, до зубов вооружённые СМЕРШ. Ну а за СМЕРШ-ем, ясное дело, следили, с уханьем кружась над полями сражений, два кровавых упыря-вампира - Сталин и Берия.

Санпоезд - это такое пропущенное з­вено военной мифологии.

Про глупость одну о наших санпоездах нигде вроде не пишут, а я расскажу. Вдруг приказ - не знаю кого, может, начальника тыла? Все крыши вагонов санпоездов закрасить белым и нарисовать красный крест. Ширина линий почти метр. Дескать, немцы бомбить не будут. И военный комендант станции Вологда краску выдает всем АХЧ (административно-хозяйст­венным частям. - М.Г.) проходящих санпоездов. И девчонки на крышах корячатся. Красят. И так хорошо нас бомбить стали по нашим красным крестам. А бомбежка - это на земле страшно, а в поезде в сто раз страшнее. По инструкции поезд останавливается. Ходячие раненые разбегаются, а ты с лежачими в вагоне остаешься - куда денешься? А потом, когда они отбомбятся и еще на бреющем отстреляются, ходят девчонки по обе стороны от путей и ищут своих раненых, кто живой. А если убитый, карточку передового района и документы, какие при нем, берут. Мы не хоронили. И не знаю, кто хоронил и хоронили ли их вообще. Поездили мы с крестами недолго - опять срочный приказ: все крыши зеленым закрасить. Самая страшная бомбежка была у Дарницы. Мы уже без крестов были, но почти половина наших раненых там осталась.

Вот она - глупость тоталитарного режима. Не знали коммунисты, что цивилизованные граждане Германии, с большим удовольствием будут бомбить красный крест. Дикари, что с них взять. Это ведь только у дикарей принято не добивать раненых, а у цивилизованных европейцев немцев данный атавизм давным-давно, как выяснилось, был изжит.

Ну и в целом, по ситуации с красными крестами, виноватыми со всех сторон конечно же являются не фашисты, пришедшие убивать советских граждан, а лично Сталин.

Говорят, что сразу после войны и даже в конце войны было ощущение, что все изменится, страна будет другой.

Да, что страна будет другой. Что страна прошла такое невероятное! Я тебе скажу, вот я читала предыдущий номер «Новой газеты», там очерк о какой-то женщине-инвалиде, которая живет в разрушившемся доме, муж у нее не ходит, на руках на ведро его таскает. В общем, ужас какой-то. И я поймала себя на том, что у меня на клавиатуру капают слезы. Просто вот увидела, что кляксы. Потому что это невозможно. Шестьдесят пять лет прошло! Шестьдесят пять лет - «всем инвалидам квартиры». Шестьдесят пять лет - «всем инвалидам машины». А я знаю, что мои девчонки в Пермской области (у меня почти вся команда была уральская, девчонки в основном пермячки), мои санитарки, те, кто еще не умер, ютятся по каким-то углам.

Гражданка Боннэр прекрасна. Кляксы на клавиатуре - это зачёт автоматом. Видать забыла гражданка Боннэр, что и её стараниями в том числе у нас теперь другая страна, в которой царит настоящая свобода и демократия, при которой мы живём уже двадцать лет. А вот интересно, не хотят-ли женщина-инвалид и санитарки, которые ютятся по каким-то углам, высказать Елене Боннэр и её покойному мужу, академику Сахарову, благодарность за их вклад в уничтожение тоталитарного ада?

Так почему же оставшиеся в живых ветераны не опровергают мифы о войне, которых с каждым годом становится все больше?

А почему мы, вернувшись с войны, думали: мы такие, мы сякие, мы все можем - и большинство заткнулось?

Действительно, почему? Ведь народу, как сообщил нам наш президент Дмитрий Медведев, совершенно не нужен руководитель - народ всё делает сам, вопреки всему. А тут вдруг раз - и заткнулись. Как так?

Источник: Елена Боннэр: «Воевали не за Родину и не за Сталина, просто выхода не было...»

Сегодня
просмотров 237  |  посетителей 156  |  сейчас на сайте 2
Яндекс цитирования
© Ilja.su 2008 - 2024